Экс-министр обороны Украины Михаил ЕЖЕЛЬ: «Нет гарантий, что, вернись я в Украину, меня не убьют, как Бузину и Чечетова»

В мае 2016 года главный военный прокурор Украины Анатолий Матиос сообщил о начале масштабного расследования фактов системного снижения уровня обороноспособности государства «путем продажи по заниженным ценам вооружения и военной техники». В уголовном производстве фигурируют почти все главы Министерства обороны Украины начиная с 1991 года и до момента начала российского вторжения в Крым и на Донбасс.

В сентябре 2016-го, выступая на комитете Верховной Рады по вопросам национальной безопасности и обороны, генеральный прокурор Юрий Луценко озвучил конкретные цифры. По словам Луценко, только в период с 2005-го по 2014 год было продано военного имущества на 1 млрд 837 млн 299 тыс. грн. Кроме того, на каждого министра обороны, фигурирующего в уголовном производстве, Генпрокуратура подготовила отдельную инфографику, в которой указала время пребывания на должности, виды вооружения и общую сумму от их распродажи. Упоминается в докладе и Михаил Ежель — министр обороны, назначенный Виктором Януковичем в первый месяц своего из­б­рания президентом Ук­раины.

Адмирал запаса, выпускник севастопольского Черноморского высшего военно-морского училища имени Нахимова, бывший главнокомандующий Военно-морскими силами и экс-посол Украины в Беларуси, Михаил Ежель возглавлял Минобороны почти два года — с марта 2010-го по февраль 2012-го. За этот период, согласно данным Генпрокуратуры, было продано военного имущества на сумму около 604 млн 770 тыс. грн.

На данный момент про­тив Ежеля открыто два уголовных производства. В первом его обвиняют в выдаче незаконных поручений по оплате за счет бюджетных средств коммунальных услуг фирмам, которые обеспечивали армию питанием, и «нанесении материального ущерба государству в размере 42,9 млн грн». Второе уголовное производство касается попытки продать России два стратегических бомбардировщика, ущерб, по данным следствия, составил более 24 млн грн. Согласно статьям обвинения, Ежелю грозит от пяти до восьми лет тюрьмы. Генпрокуратура вызывала экс-министра на доп­рос, а после объявила его в государственный розыск и подала документы в Интерпол.

«Передайте Матиосу, который ищет Ежеля и найти не может: искать меня через Интерпол не надо, я в Беларуси»

— Судя по инфографике, подготовленной Минобороны и Генпрокуратурой, в распродаже украинского военного имущества особо отличились Анатолий Гриценко и вы. При Гриценко было продано на 1 млрд 837 млн 299 тыс. грн, при Ежеле — на 604,77 млн грн. Цифры, мягко говоря, поражают.

---

---

— Мда-а-а, плохо, что по цифрам я проиграл Гриценко в реализации военного имущества. Хотя... Анатолий Степанович почти три года был министром, военное имущество при нем было посвежее, и, наверное, уполномоченные организации работали более четко. Но еще и еще раз повторяю: Министерство обороны не имеет отношения к реализации военного имущества, но в интенсивности его реализации, конечно, заинтересовано. Это же наполнение бюджета.

— Вот и рассказали бы об этом следователю, который официально вызвал вас на допрос в Генпрокуратуру еще 5 сентября 2016 года. Вы так и не появились. Почему?

— Я об этом писал следователю, но получал отписки: «Виноват» — и все! Меня и в прошлом году вызывали, когда в Киеве началась серия загадочных убийств представителей бывшей власти. У меня не было и нет гарантий, что по возвращении в Украину меня не убьют, как Бузину, или я сам «внезапно» не покончу жизнь «самоубийством», как Чечетов и другие.

— Вы серьезно думаете, что представляете такую угрозу для власти, что возможно покушение?

— Я каждый день слежу за новостями из Украины, слышу агрессивную риторику. Вместо того чтобы объединить людей, они с утра до ночи верещат с экранов: «Найти, уволить, люстрировать, посадить!». Ничего, кроме ненависти. Вот уж действительно история нас ничему не учит, а ведь сила народа в единстве. Сегодня нужно сплотить народ, а не разделять и властвовать!

— Обвинения в свой адрес вы, конечно же, считаете незаконными?

— Однозначно. Это политическое преследование. И я об этом еще скажу, правда, если меня кто-то захочет услышать. Когда я читал материалы дела, по которому меня хотят допросить в Киеве, обалдел, потому что все так называемые свидетели отвечают гладко и четко, как по писаному: мол, это был приказ министра Ежеля такой-то от числа такого-то, — и озвучивают полное название приказа, директивы и так далее. Ну может живой человек так говорить? Я этих бумажек не помню и не хочу помнить, зато у них от зубов отскакивает! Удивительно, что специалисты в области коммуналки великолепно знают организацию питания личного состава, из-за которого меня обвиняют.

— Почему «политическое преследование», если в докладе Анатолия Матиоса о фактах хищения и сомнительной продажи военной техники в период с 1991-го по 2014-й фигурирует не только Ежель, но и министры обороны Владимир Шкидченко (2001-2003), Александр Кузьмук (2004-2005), Юрий Ехануров (2007-2009), Дмитрий Саламатин (2012), Павел Лебедев (2012-2014)...

— (Резко прерывает). Я бы советовал Матиосу не пиариться и огульно обвинять, а разобраться в конце концов, что такое реализация излишнего военного имущества. Пусть почитает, например, постановления Кабинета министров, в которых четко прописано, что такое «надлишкове військове майно», как оно определяется, как оценивается его остаточная и рыночная стоимость. Вот тогда пусть ваш Матиос выступает, а заодно разберется со своими, с позволения сказать, «специалистами», которые его подставляют.

— Он не «мой Матиос», а главный военный прокурор Украины и заместитель генпрокурора.

— Так передайте этому всеукраинскому Матиосу, который ищет Ежеля и найти не может: искать меня через Интерпол не надо, я в Беларуси!!! Я сообщал об этом и следователю, и в Генпрокуратуру, оставил там свой номер телефона и скайп. Со мной всегда можно связаться.

— К слову, об Интерполе. Представитель этой организации в Украине заявил, что по Ежелю было два запроса: первый, о госизмене, был отклонен, второй — по «злоупотреблению властью или служебным положением» — пока изучается генеральным секретариатом.

— Пусть «великий патриот» и приспособленец Матиос растолкует: кого Ежель предал?! как именно родине изменил?! где ушел с поля боя?! Понимаю, что матиосам удобно меня бить, я ж далеко. Кстати, я просил главного военного прокурора: «Ана­толий Васильевич, разберитесь, пожалуйста, где я превысил свои полномочия?».

Наверное, моя беда в том, что я привык всегда принимать решения, а не говорить: вот, дескать, не подпишу ту или иную бумажку, потому что это чревато. А решения передо мной ставились уже в 26 лет, когда меня, старшего лейтенанта, назначили командиром корабля.

«Мне звонили, просили 100 тысяч долларов за закрытие моего уголовного дела. Я их послал»

— Вам не предлагали за оп­ределенную сумму закрыть все уголовные производства?

— Звонили, просили 100 тысяч долларов за закрытие одного дела. Кто — не скажу. Я их послал. О том, что меня вызывают на допрос, я вообще из СМИ узнал.

— Впервые об уголовном производстве против вас заявил в августе 2014 года тогдашний генеральный прокурор Виталий Ярема.

— Да, было заявление, что против министров обороны эпохи независимости возбуждено более 50 уголовных дел. СМИ подхватили, но подали это так, будто лично против Ежеля дела. Это неправда! На сегодня против меня возбуждено два уголовных производства. Первое — по изданию якобы незаконных распоряжений о прекращении оплаты коммунальных услуг субъектами хозяйственной деятельности, которые оказывали услуги по питанию. Второе — по «продаже» якобы стратегических бомбардировщиков.

— Почему «якобы»? Генпрокуратура конкретно обвиняет вас в «неправомерном отчуждении двух тяжелых стратегических бомбардировщиков Ту-95МС», попытке продать их россиянам в 2011 году и «нанесении материального ущерба государству в особо крупном размере на сумму более 24 млн грн».

— Во-первых, продажа была в 2013 году, когда меня и близко не было возле Министерства обороны. Кроме того, ведомство вообще не имеет права и не продает ничего. Это делают исключительно уполномоченные организации вроде «Укроборонпрома», «Укрспецэкспорта», «Укроборонсервиса» и так далее, которые, как я уже говорил выше, подчиняются не Минобороны, а Кабмину. И это должны знать не только специалисты, но и следователи с прокурорами.

Во-вторых, это не стратегические бомбардировщики, а два обычных самолета (вернее, планера). С 2000-х в Украине началась программа разоружения, резали все самолеты, в том числе Ту-160, Ту-95 и так далее. Резали те самолеты, по цене реализации которых не смогли договориться с Россией. Долго торговались, а потом пустили под нож то, за что можно было получить очень приличные деньги.

— Что значит «под нож»?

— Буквально: на металлолом.

— Это выгоднее, чем продать?

— Вопрос вне моих полномочий.

Главное, бомбардировщики Ту-95МС, по которым возбуждено уголовное дело, были списаны еще в 2005-2006 годах, задолго до моего прихода в Минобороны. Наземное оборудование по этим самолетам было тоже списано, все было выведено из боевого состава и переведено в разряд излишнего имущества. Значит, их надо было куда-то девать: или резать, или реализовать. Другого выхода нет. Это процедура прохождения любого вида вооружения от производства до реализации, если оно не нужно Вооруженным силам Украины.

— Офшорная процедура?

---

---

— Законная! Она прописана в руководящих документах. Отступить от этой схемы нельзя. У нас все, как в медицине: осмотр, диагноз, схема лечения.

— Что-то в министерстве чересчур много подозрительных «законных схем».

— Еще раз: по закону ни глава Минобороны, ни само министерство никогда ничего не продает. Даже к деньгам не прикасается, они идут в бюджет государства. Например, Военно-воздушные силы докладывают в Генштаб: «Этот самолет не может использоваться по нашим планам, он нам не нужен». Генштаб подтверждает: «Да, этот самолет не нужен украинской армии», готовит обоснование и предоставляет Мин­обороны список имущества, которое может быть отчуждено.

Дальше этот список проверяют в Минобороны, только после этого ведомство готовит проект постановления правительству о включении имущества в разряд излишествующего. Кабмин проверяет и перепроверяет, дает юридическую, экономическую и оборонную экспертизу, издает постановление о включении имущества в разряд излишествующего. И только после этого уполномоченные организации могут его реализовать. В постановлениях Кабмина прописан механизм определения цены на каждом этапе, но я не хочу на этих деталях останавливаться.

Именно поэтому Матиос лжет, когда говорит, что Ежель продал военное имущество. Дважды лжет, потому что два «бомбардировщика» были выведены в 2005-м, а в 2008-м тогдашний глава Минобороны Юрий Ехануров по закону провел всю процедуру, о которой я сказал выше. И тогдашний премьер-министр Юлия Тимошенко законно подписала постановление по включению этих самолетов в план реализации. Списки по реализации списанных вооружений должны обновляться каждые три года. В 2011-м, через год после назначения меня главой Минобороны, я подал проект нового постановления, в которое добавил имущество, накопившееся в 2008-2011 годах, и исключил из него то, что реализовано. Вот такая кухня.

«Как верховный главнокомандующий Янукович никогда не отдавал мне преступных приказов»

— Может, формально вы и соблюли все процедуры, но сути это не меняет: 25 лет подряд в Украине шла тотальная распродажа оборонного комплекса. Где гарантии, что эксперты не были подкуплены и задействованы в схеме?

— Кого подкупать? Не понимаю вопрос. Самолеты были в плане реализации еще при президенте Ющенко и премьере Тимошенко. И не надо было никого подкупать, «бомбардировщики» не нужны были Украине, это был балласт.

— Этот «балласт» остро понадобился с началом российской агрессии, когда остатки военной техники по всей стране собирали.

— Я не знаю, кто и что собирал. Боевой состав армии и флота был утвержден. Если в 2014-м понадобились эти самолеты, пусть спрашивают с главы Минобороны и премьера, которые были после моего ухода. Я был министром с 2010-го по 2012-й. Все! За все, что было до и после меня, пардон, не отвечаю.

— Раз излишнее военное имущество по закону реализует правительство, напомните, кто при вас возглавлял Кабмин?

— Азаров Николай Янович.

— Тогда поговорим о «папередниках». Когда вы последний раз общались с Януковичем?

— Вживую в апреле 2013-го, перед отъездом в Беларусь я получал инструктаж у президента. И хочу сказать, что как верховный главнокомандующий Янукович никогда не отдавал мне преступных приказов, никогда не говорил ничего, что противоречило логике развития Вооруженных сил Украины.

— Вам, может, и не отдавал преступных приказов, зато другим — очень даже.

— Этого я не знаю, при этом не присутствовал. Сейчас можно насочинять столько всего, что, как говорится, на голову не налезет.

— Может, Янукович не отдавал вам преступных приказов именно потому, что вы вполне устраивали его на посту министра обороны?

— Знаю одно: каждый понедельник я докладывал президенту и верховному главнокомандующему обстановку в Вооруженных силах. Один на один докладывал. Президент меня внимательно слушал. Я вносил свои предложения, они утверждались или отклонялись. Даже когда я говорил: «Министерству остро не хватает денег», всегда получал ответ: «Поможем». И помогали по мере возможностей. Тогда был другой бюджет, были другие расклады.

Янукович, Азаров, секретарь СНБО Богатырева знали и всегда отзывались на мои просьбы. По крайней мере, всегда меня выслушивали. Я мог в любой момент позвонить президенту или премьер-минист­ру. Никогда и никто не давал мне указаний против воли украинского народа и государства.

— И какой вывод я должна сделать из ваших слов?

---

---

— Что сегодня на самом высоком уровне сделан плевок в сторону всех президентов Украины — Кравчука, Кучмы, Ющенко и Януковича: якобы при них армии не было, все уничтожалось и распродавалось, и лишь при Порошенко появились новые могучие Вооруженные силы. Неправда! Не надо плевать в спину своим коллегам-пред­шественникам и оценивать армию по последнему параду. Кстати, предыдущие парады были посолиднее и по количеству, и по качеству.

— А вам не кажется, что первые месяцы вторжения России как раз подтвердили: армии у Украины не было?

— Что подтвердили?! Армия в Украине была всегда. Конечно, сегодня это обстрелянная армия, имеющая реальный опыт реальных боевых действий. Действительно, это уже другая армия, но какой ценой? И оправдана ли эта цена? Лет через 20-25 мы получим ответ на этот вопрос и посмотрим.

С приходом новой украинской власти в Минобороны и Генштабе начались таки-и-ие кадровые решения... Приличных слов не подберу. На высшие должности назначались люди, оторвавшиеся от армии на 15 залпов «Авроры»! Вспомните, через две недели после назначения с трибуны Верховной Рады новый министр обороны Игорь Тенюх рапортовал: «Ми вже створили нову армію». Твою мать, что ты створыв?! Да если ты за две недели успел разобраться хотя бы, что конкретно в твоем подчинении, каков боевой состав, готовность и укомплектованность — цены тебе нет. За две недели он армию создал!.. Ладно, лучше промолчу.

«Я объездил все склады, видел вросшую в землю ржавую технику, сгнившие ящики с боеприпасами, спущенные шины. Имущества было сто-о-олько — ужас!»

— Я преклоняюсь перед каждым солдатом, каждым офицером. Жизнь солдата для меня — самое дорогое, а мы уже потеряли на этой войне свыше двух тысяч военных. Почему?! Почему такие потери?! Когда мы узнаем причины трагедии под Иловайском и Дебальцево? Когда наши солдаты получат элементарное? Буржуйки, чтобы наши воины не замерзли в окопах, — и те изготовляют и поставляют волонтеры. Позор!

— С одной стороны, вы утверждаете, что армия в Украине всегда была, что продажа военного имущества оправ­дана, с другой — сами признаете, что волонтерам приходится даже буржуйки в АТО возить.

— Что касается буржуек, в такое время, как сегодня, нужно отдавать воинам буквально все. Реализация излишнего военного имущества оправдана потому, что нужно избавляться от всего лишнего.

Меня поразило, что в сентябре 2016-го на парламентском комитете по вопросам нацбезопасности и обороны сидели 50-60 человек, типа «военных экспертов», и слушали доклад Луценко о «розкраданні військового майна Збройних сил України та доведення їх до стану небоєздатності». И ни один из этих «экспертов» не сказал: «Товарищ генпрокурор, министры обороны, как и само министерство, к реализации излишнего имущества никакого отношения не имеют. Хотите разобраться по-настоящему — идите в Кабмин». Но все молча слушали. Вот такой у нас уровень «военных экспертов». Впрочем, я уже повторяюсь.

— Почему расследование против вас и других бывших министров обороны началось именно сейчас?

— Ну надо же им спихнуть собственную некомпетентность на «злочинну владу», надо же показать народу: вот, мол, мы ни при чем. Причем! Придется ответить за все: за гибель каждого солдата, за проект «Стена» на востоке, на который впустую тратятся деньги, за разруху и нищету, до которой довели наш народ.

— Мне интересно, кто ответит за то, что в 2014 году, после бегства Януковича и вторжения России, армию пришлось снабжать всем — от берцев до тепловизоров — именно волонтерам на деньги рядовых украинцев.

— В 2008-м при министре обороны Юрии Еханурове я был главным инспектором Минобороны, объездил все склады излишествующего имущества, своими глазами видел вросшую в землю и поросшую травой ржавую технику, сгнившие ящики с боеприпасами, спущенные шины на автомобилях. Имущества было сто-о-олько — ужас! Мы, наверное, были самой вооруженной страной на душу населения. Склады переполнены, все ржавеет и гниет. Эта гиря болталась на бюджете страны и весила восемь миллиардов гривен — почти бюд­жет Минобороны. И что прикажете делать?

— Как что? Обслуживать, приводить в годное состояние, проводить боевые учения.

— А деньги на это откуда брать? Наташа, ты не представляешь масштабов затрат. Только на охрану складов в три смены ежесуточно требовались 12 тысяч человек. Представляешь, сколько людей приходилось срывать с боевой подготовки? Я несколько раз ставил вопрос ребром: ребята, раз это излишнее имущество — пусть уполномоченная организация сама его охраняет, не отвлекайте на это военных.

Гнило и ржавело именно излишнее имущество, со штатной военной техникой все было в порядке: осмотры, ремонт, испытания, замена деталей — все регламентные работы регулярно проводились, хотя в бюджете на это никогда не хватало денег. По крайней мере, эта техника хранилась в боксах и на складах, обслуживалась личным составом Вооруженных сил. При мне бюджет Минобороны составлял меньше двух процентов. Если вычесть то, что уходило на пропитание армии и зарплату, оставалось максимум на ремонт одного-двух кораблей или двух истребителей. Все!

«На переговорах в Минске между четырьмя и пятью утра, когда стерся официоз, я видел, как общались президент Украины и президент России. Мирный, нормальный разговор»

— В вашей биографии есть два интересных совпадения: и Кучма, и Янукович уволили Ежеля после того, как посетили Крым и возмутились состоянием украинского флота.

— Разница в должностях: при Кучме меня сняли с должности главнокомандующего Военно-морскими силами, при Януковиче — с поста главы Минобороны. В первом случае это было после шести с половиной лет командования, в самые сложные времена раздела Черноморского флота СССР и фактически создания Военно-морских сил Украины. Для специалистов будет понятно, если я скажу, например, что мы в то время сформировали более 120 воинских частей различного назначения.

— Что Янукович вам сказал, когда отправлял в отставку с поста главы Минобороны?

---

---

— Если дословно: «Мне кажется, тебе надо отдохнуть».

— Ему казалось или вам действительно надо было отдохнуть?

— К тому времени я больше двух лет не был в отпуске. Но это все ерунда, там прозвучало деликатное: «Вам пора».

— То есть вы сами хотели уйти с долж­­ности главы Минобороны?

— Нет, не хотел. Я только врос в обстановку, прошла серия крупных командно-штабных учений, люди взбодрились. Даже при нашем бедственном бюджете я видел огонь в глазах подчиненных, а это главное!

— Как посол Украины в Беларуси, вы были непосредственным свидетелем вторых минских переговоров в феврале 2015-го с участием канцлера ФРГ Ангелы Меркель, президента Франции Франсуа Олланда, президента Украины Петра Порошенко и президента РФ Владимира Путина...

— Думаете, об этом стоит рассказать?

— Переговоры длились 17 часов подряд. Интересно, что осталось за рамками официального освещения событий.

— Переговоры шли во Дворце республики — уникальном сооружении площадью пять с половиной тысяч квадратных метров. Один зал для пресс-конференций больше, чем наша Верховная Рада. Потрясающее место.

Беларусь приложила максимум усилий, чтобы переговоры прошли успешно. Это стиль президента Республики Беларусь Александра Лукашенко. Детали не буду пересказывать, но скажу: таких напряженных переговоров я в своей жизни не видел. Спор шел по каждой позиции, по каждой детали. Лидерство как-то непроизвольно перехватила госпожа Меркель. Но главное, что хочу сказать: на таких переговорах можно многого достичь.

Примерно между четырьмя и пятью утра, когда стерся официоз, я видел, как общались президент Украины и президент России. Вполне мирный, нормальный разговор, который, возможно, мог стать решающим толчком для дальнейшего диалога. А он, я уверен, нужен. Нужен диалог между Украиной и РФ. Нужно садиться за стол переговоров.

— Еще один свидетель минских переговоров не на диктофон утверждал, что если бы в ту ночь Порошенко «по-пацански поговорил с Путиным», тот бы отцепился от Украины. Вы тоже так думаете?

— Да, вполне возможно. По крайней мере, это был шанс. Надо было видеть это.

«Во время раздела Черноморского флота в здании, которое должно было отойти Украине, после отхода российских моряков был погром: люстры и деревянные панели сняты, розетки вырваны»

— По-моему, уверенность, что «пацанский разговор» заставил бы Путина отказаться от дестабилизации Украины — не просто наивность, а, простите, глупость.

— В 1996 году я участвовал в разделе Черноморского флота СССР, который до меня безуспешно делили пять лет. Я вошел в переговоры как командующий Военно-морскими силами Украины и заместитель министра обороны. Знаете, как до этого шли переговоры? Россияне приехали к нам: поговорили, поели, попили, разъехались ни с чем. Украинцы приехали к россиянам: поговорили, поели, попили, разъехались ни с чем. И так пять лет подряд.

Было очень сложно. Я пришел, сел, а напротив — главнокомандующий Военно-морским флотом Российской Федерации Феликс Громов. А я ж в советские времена в Тихоокеанском флоте служил, российские адмиралы — мои бывшие начальники. И тут я — незалежный. Был определенный психологический барьер, но недолго.

Сели мы за стол, вокруг шум, балаган, споры. Говорю: «Феликс Николаевич, а кто протокол переговоров ведет?». Он: «А зачем?». — «Надо, — отвечаю, — я в этом балагане не понимаю, кто ведет переговоры, кто эксперт. Зачем все эти люди, которые рядом сидят и что-то вам нашептывают? Предлагаю объявить 10-минутный перерыв, разберитесь в своей переговорной группе». После опять сели, каждое слово — под запись, пошел более-менее конструктив.

Переговоры шли, а из воинских частей вывозилось имущество, топливо, документация, архивы, опустошались штаб и склады в Севастополе. Никто ж ничего не контролировал! А ведь договаривались оставлять после себя посты управления, кабинеты, помещения по принципу: пришел, занял помещение, управляю. Но реалии оказались другими.

Вечером набираю командующего российским Черноморским флотом Виктора Кравченко: «Виктор Андреевич, давай встретимся». Приезжаем с ним в здание, которое должно отойти Украине, а там пос­ле отхода российских моряков погром: люст­ры и деревянные панели сняты, розетки вырваны... «Виктор Андреевич, — говорю, — ну разве это дело?». Пошло-поехало, наладили мы с ним порядок. Главное — было бы желание, хотя приходилось и ненормативную лексику применять.

Как-то после очередных переговоров я прямо спросил: «Виктор Андреевич, давай честно: стоит задача делить флот или нет?». Он утвердительно кивнул головой. «Тогда, — говорю, — садимся с тобой один на один, всех помощников закрываем в актовом зале, пусть ждут, пока мы их не вызовем. А мы с тобой делим то, что делится: корабль тебе, корабль мне». И так далее.

«Господин президент Украины, нельзя публично хаять того, с кем садишься за стол переговоров. Даже если это Путин»

— Не привираете? Подозрительно простое решение после пяти лет безуспешных переговоров.

— Не вру. Что не делилось — выносили за скобки. Условно: не хочешь отдать эту чашку? А если я за нее тебе еще ложку, блюдце и печенье дам? Так скомпоновали важные блоки, к ним добавили что-то менее значимое — и пошло-поехало. Переговоры — это компромисс: если в одном выиграл, в другом вынужден уступить.

— Я могу понять, когда два бывших моряка садятся один на один и достигают компромисса в сложнейшем вопросе разделения флота. Но о чем можно договориться с чекистом Путиным, каждое слово которого — ложь и манипуляция?

— Ну при чем тут чекист?! Тебя, господин президент Украины, украинский народ нанял на пять лет быть нашим лидером. И с этого момента ты наш гарант и слуга. Нельзя публично хаять того, с кем садишься за стол переговоров. Даже если это Путин, и даже если тебе это нужно для повышения рейтинга внутри Украины. Надо всегда быть над схваткой, за тобой народ.

— Что значит «хаять»? Я как гражданин Украины хочу, чтобы президент моей воюющей страны называл вещи своими именами.

— Но не в такой тональности! Раз ты такая принципиальная, спроси своего президента: что он лично сделал для прекращения войны? Какие предвыборные обещания выполнил? В сегодняшней ситуации надо садиться за стол переговоров. Один на один. Лично с Путиным.

— И что, поступать, как вы на переговорах по флоту: этот корабль тебе, этот — мне, точнее, Крым и Донбасс забирай, остальное — оставь в покое? А если Путин решит и южные облас­ти оттяпать, тоже «идти на компромисс»?

— А ты спроси у матерей, которые в АТО сыновей потеряли, у жен спроси, чьи мужья без вести пропали, хотят они войны? У двух миллионов внутренних переселенцев поинтересуйся, детей на Донбассе рас­спроси, которые привыкли не в школе сидеть, а в подвалах прятаться.

— Манипуляция. Вы у добробатов АТО спросите, которые ненавидят Минские соглашения и требуют сделать все, чтобы отбросить врага за пределы Украины.

— Честь и хвала добробатам, которые за идею под ружье встали. Но кто, когда и чем их вооружал? Какие задачи ставил, как конкретно эти добробаты управлялись? Слышал, Семенченко в АТО только с ох­раной появлялся. Какого хрена?! Комбат должен быть на поле боя и управлять под­разделением, ежесуточно контролировать участок, который ему нарезали, а не постоянно в телеке мелькать с балаклавой на голове.

Самое страшное — хаос в армейском управлении, который уже произошел на востоке Украины. Всей этой операцией должен был руководить Генштаб, должна была быть создана ставка главнокомандующего и все поставлены под единое командование. Называйте это АТО или суперАТО, — как угодно! — но любой процесс должен управляться из единого цент­ра. А в Украине кое-кто наверху побоялся взять на себя ответственность и размазал ее между Генштабом, Миноборны, СБУ и так далее.

Почему в Украине забыты, вычеркнуты такие известные военачальники, как Александр Кузьмук, Александр Затынайко, Владимир Шкидченко, Виталий Радецкий, Владимир Замана, Александр Стеценко, Владимир Ткачев, Анатолий Лопата, Виктор Стрельников, Петр Шуляк, Иван Свида и многие другие? У них опыт Афгана, опыт строительства нашей армии есть. Почему они забыты и вычеркнуты?! Война рано или поздно закончится, только последствия будут разными, если закончить ее сейчас или через год-два.

— Ощущение, что у вас личная глубокая неприязнь к Порошенко.

— Абсолютно ошибочное мнение. Президента нельзя любить или не любить. Его действия как политика можно поддерживать или нет. Порошенко много старается делать хорошего, но, как известно, короля играет свита. У него нет команды. Склоки, пиар, полный раздрай в обществе. Корабль, имя которого Украина, сегодня на мели.

— Президент звонил вам в мае 2015-го, прежде чем уволить с должности посла Украины в Беларуси?

— Нет. Кажется, в Николаеве ему журналисты вопрос задали: «Довго ще буде очолювати посольство не патріот України Єжель?». Порошенко ответил: «Я принял решение снять его с должности». Вот и все.

— Вас это задело?

— Естественно. Перед журналистами, между вариантами поступить справедливо или сыграть на публику, президент предпочел второе. Пошел на поводу у Тымчуков и Гузей, которые в жизни своей и будки собачьей не построили, но судят, кто патриот, нашли способ замерять уровень патриотизма. Им ли судить о моем патриотизме? Тем более что, еще когда я был послом, президент мне лично в Минске сказал: «Я вас знаю как честного и порядочного человека, работайте».

— При каких обстоятельствах вернетесь в Украину?

---

---

— Только когда исчезнет опасность для меня и моей семьи, будут сняты все незаконные обвинения в мой адрес.

— Если Украина потребует вашей экст­­радиции, Беларусь согласится?

— Думаю, нет. Чувствую себя в Беларуси в безопасности, тем более здесь у меня родился сын, которому скоро исполнится три года. Беларусь — его родина, а значит, и моя вторая родина. Так что честь имею!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter